Большинство из вас наверняка помнит, как во многих крупных городах в пасхальные дни местные власти выделяли целые автобусные маршруты, чтобы люди могли приехать на кладбище. А те, кто постарше, подтвердят, что даже в годы воинствующего атеизма традиция посещать могилы родных на Пасху свято исполнялась и простыми тружениками, и представителями тогдашней элиты.
Эта традиция была обусловлена несколькими факторами: попасть в храм на Пасху было трудно, на кладбище в будний день тоже, при этом людям хотелось как-то соединить Великий праздник с памятью о почивших предках. Однако этот обычай посещения кладбища в сам день Пасхи противоречит уставу Церкви: в течение первой Светлой недели поминовение усопших вообще не совершается. Если человек умирает на Пасху, то его хоронят по особому пасхальному чину. Пасха — время особой и исключительной радости, праздник победы над смертью и над всякой скорбью и печалью.
Ну а для того, чтобы верующие могли после окончания Светлой недели помянуть усопших близких и разделить с ними радость Воскресения Господня Церковь установила особый день поминовения усопших — Радоницу. Она имеет интересную историю и глубокий смысл…
Традиционно Радоница празднуется во вторник, который следует сразу после Фомина воскресенья. В 2015 году Радоница празднуется 21 апреля. Именно на нее (и на два предшествующих дня) приходится годовой «пик посещаемости» кладбищ и массовых поминок.
Какова главная идея этого праздника? Как он появился у нас на Руси, через какие этапы развития прошел за всю историю своего бытия? И самое главное — что говорит о нем Церковь, и какие элементы народного варианта его празднования не имеют к церковной традиции никакого отношения? Попробуем ответить на эти и многие другие вопросы.
Радоница: рудимент языческой культуры
Вопреки расхожему мнению, Радоница не имеет сугубо церковного происхождения. Она отмечалась нашими предками еще задолго до того, как Русь стала христианской. Ее прежнее название — Радуница, а смысл её можно понять, лишь имея представления об архаичных верованиях славян.
Как и большинство народов древности, племена, населявшие территории нынешних Украины, Беларуси и европейской части России, не сомневались в существовании загробного мира. Наши предки верили, что после смерти человека его душа возносится к богам и переселяется в царство мертвых. Однако, в отличие от развитых религий Ближнего Востока и Средиземноморья, восточнославянское язычество не наделяло потустороннюю жизнь какими-либо нравственными чертами и не знало таких понятий, как «ад» и «рай». Все, кто умер ненасильственной смертью, уходили в иной мир, улетали в Ирий, на юг, в далекий край, который из живых могли посещать только птицы. Там жизнь, безусловно, была иной, но принципиально почти не отличалась от того, чем покойник занимался до своей кончины.
Из царства мертвых обратной дороги не было, однако существовали определенные дни в году, когда между двумя мирами устанавливалась живая связь, и души ранее почивших людей могли приходить в родные места, проведывать своих близких, участвовать в их делах. Обычно такие особые периоды приходились на дни солнцестояний и равноденствий. Кроме того поминальный цикл был также связан с аграрным календарем, поэтому часто мертвых особо почитали либо накануне, либо после окончания тех или иных полевых работ.
В честь предков полагалось устраивать тризны — ритуальные обеды с обильным возлиянием, игрищами, песнями, хороводами и прочими элементами, которые в наше время называются «культурно-массовыми мероприятиями». Их цель была проста — задобрить души умерших, снискать их благосклонность. Дело в том, что древний славянин видел в своих усопших дедах-прадедах уже не простых людей, а духов, которые обладали некоторыми божественными способностями. При желании они могли воздействовать на силы природы — либо вызывать катаклизмы (засухи, поветрия, землетрясения), либо же ниспосылать различные благодатные дары (обильный урожай, теплую погоду, приплод скота). От капризов умерших зависело существование живых, и поэтому живые стремились всячески «уважить» души своих предков. Считалось, что богатая тризна, веселье, хорошее слово о покойнике, хвала в его честь гарантировали покровительство небес и благосостояние народа.
Радоница была одним из таких поминальных дней. Точнее, это был даже не день, а целый цикл, который длился примерно неделю и приурочивался к приходу весны. Всем селением выходили в поля, рощи, на луга, закликали духов. При этом старались принести покойникам радость — теплым словом, почтительным обращением. На могилах в честь умерших произносились тосты, а часть вина выливалась на землю. То же самое проделывалось и с едой — славяне верили, что принесенная на могилы пища попадает на тот свет, и предки могут ею полакомиться.
В целом все описанные ритуалы благополучно дожили до наших дней — и сегодня на кладбищах бездомные и уборщики подбирают куски хлеба, печенье, конфеты, стаканчики с водкой, оставленные заботливыми родичами на могилах близких и друзей. Суть и смысл этих традиций давно позабыты, но многие люди до сих пор их соблюдают, не думая о их языческом значении. Не понимая, что они противоречат христианскому учению.
Радоница: христианское понимание поминок
Радоница – день особого всецерковного поминовения усопших. Происходит от слова радость – ведь праздник Пасхи продолжается 40 дней , и отражает веру христиан в воскресение их мертвых. Именно в Фомину неделю вспоминается также сошествие Господа Иисуса Христа во ад, его победа над адом.
Как пишет свт. Афансий Сахаров («О поминовении усопших по уставу Православной церкви»), Радоница обязана своим происхождением церковному правилу, согласно которому Великим постом поминовение усопших переносится на определенные дни — Родительские субботы. И не совершается затем в дни Светлой недели. По уставу поминовение может быть совершенно в первый будничный день, когда может быть полная литургия. Этим днем и является вторник Фоминой недели. За последние седмицы Поста и седмицу Пасхи к этому дню всегда скопляется немало памятей об усопших. К такому перенесенному на вторник Фоминой седмицы поминовению лишь некоторых имен легко могло присоединиться поминовение и их родственников (у нас и сейчас есть обычай при поминовении одного усопшего по какому-либо нарочитому случаю совместного поминать и других умерших близких людей). А к этому поминовению немногих усопших и их сродников естественно могло присоединиться поминовение и всех усопших.
По свидетельству святителя Иоанна Златоуста (IV в.), этот праздник отмечался на христианских кладбищах уже с третьего века: «Для чего отцы наши, оставив молитвенные дома в городах, установили сегодня собираться нам вне города и на этом именно месте? Потому, что Иисус Христос сошел к мертвым; потому и собираемся мы…»
На Руси, как мы говорили выше, еще и до принятия христианства существовали традиции «весенних поминок». Церковь какое-то время боролась с языческими погребальными обрядами и с самим культом предков. В итоге христианство придало новый смысл этим старым традициям. Церковь наполнила их христианским содержанием.
Вообще, богословие (в отличие от «всезнающих» бабушек-фольклористок) мало что может сказать утвердительного о загробной участи человека. Эта тема всегда была больше предметом благочестивых догадок, а не соборных дискуссий или кабинетных исследований. Христиане верят в бессмертие души. Верят в то, что земная жизнь человека оказывает принципиальное влияние на его грядущую жизнь в вечности. Еще верующие знают, что все мы, по слову Самого Христа, воскреснем в положенное время, получим новое тело, а наша вечная участь определится тогда окончательно. Вот, пожалуй, и все догматические постулаты, которые напрямую касаются «потусторонней» темы. Дальше идет уже сфера живого опыта Церкви, в котором есть очень различные свидетельства о посмертных реалиях. Среди них, однако, можно и нужно выделить наиболее важные моменты.
Православие говорит о том, что после своей смерти человек теряет очень важную особенность — он уже не может самостоятельно производить в себе качественные изменения. Проще говоря, он не в силах каяться. Конечно, переступив порог смерти, христианин не утрачивает способность сожалеть и сокрушаться о содеянных ошибках. Но это нельзя назвать покаянием — оно присуще лишь живым и предполагает не только сокрушение в грехах, но и труд над собою, внутреннюю перемену и освобождение от того негативного груза, который накопился в течение земного пути. После смерти у человека больше нет тела, а значит — природа его становится неполноценной, что делает невозможными какие-либо перемены.
Но то, что невозможно человеку, возможно Богу. Церковь всегда верила, что между живыми и мертвыми есть очень тесная связь, и что добрые дела оказывают благотворное влияние не только на ныне живущих, но и на уже упокоившихся людей. По нашим молитвам, как об этом свидетельствуют многочисленные примеры из житий святых, загробная участь умерших действительно может меняться. Более того, чем чище становимся мы сами, тем большее улучшение своего состояния могут получить и те, о ком мы молимся. Наша чистота и наше добро как бы передается другим, ведь все мы — живые и мертвые — соединены, подобно клеточкам одного организма, в Едином Теле Христовом — Его святой Церкви.
Церковь разрешает поминать умерших едой, но видит в этом совсем иной, отличный от языческой тризны смысл. Еда — это всего лишь форма милостыни, которую мы творим ради умершего. И здесь очень важно — как мы ее творим. Милостыня, в первую очередь, должна нас самих делать добрее, милосерднее, сострадательнее. И если это произойдет, то и покойникам нашим будет намного легче по ту сторону жизни. Поэтому, если поминальный обед был сделан, что называется, для «галочки» или «для своих», без молитвы об умершем человеке, то вряд ли от такого обеда умерший получит много пользы. Не рюмки с водкой ему теперь нужны (алкоголь, кстати, вообще запрещен Церковью на поминках), а наша молитва — искренняя, чистая, живая. Лучшим же местом молитвы является храм Божий.
Принося еду в храм, также важно помнить несколько моментов. В храме, прежде всего, молятся. И без молитвы оставленное приношение (свечи, продукты, деньги) не имеют для покойника никакой ценности. Можно принести горы, но если это будет сделано без веры и молитвы, то толку от этого будет мало. И для нас, и для умершего. Разве что нуждающиеся будут благодарны за это. И, наоборот, если человеку нечего пожертвовать, но он будет горячо молиться о своем родном или друге, то эта молитва будет ценнее любых богатых приношений. Важно в конечном итоге понять, что Царство Небесное не покупается и не продается ни за какие деньги. Царство Небесное достигается только усердным духовным трудом, и наша милостыня (еда — в том числе) — это всего лишь один из элементов такого труда.
Как видим, у Радоницы два пласта — языческий и христианский. К сожалению, первый из них оказался более понятным простому человеку в силу своей внешней эффектности и легкости в исполнении. Ведь это же совсем нетрудно — придти на кладбище, сказать несколько теплых фраз о покойном, выпить и закусить, а потом оставить часть обеда на «гробках». Куда тяжелее постоянно молиться об умершем и делать добрые дела в его память — искренне, непринужденно, бескорыстно. Но только так, и никак иначе можно помочь нашим родным, которые переступили чертог вечности — любовью, молитвой, добром. Иначе и на кладбище ходить нечего — все равно толку не будет. Ни на этом, ни на том свете.
А ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ ОБ ЭТОМ?